Неточные совпадения
Муж Веры, Семен Васильевич Г…в, — дальний родственник княгини Лиговской. Он живет с нею рядом; Вера часто бывает у княгини; я ей дал слово познакомиться с Лиговскими и волочиться за княжной, чтоб отвлечь от нее внимание. Таким образом, мои
планы нимало не расстроились, и мне будет весело…
Что было делать Замараеву? Предупредить
мужа, поговорить откровенно с самой, объяснить все Анфусе Гавриловне, — ни то, ни другое, ни третье не входило в его
планы. С какой он стати будет вмешиваться в чужие дела? Да и доказать это трудно, а он может остаться в дураках.
Этот
план очень огорчал Марью Михайловну Райнер и, несмотря на то, что крутой Ульрих, видя страдания жены, год от году откладывал свое переселение, но тем не менее все это терзало Марью Михайловну. Она была далеко не прочь съездить в Швейцарию и познакомиться с родными
мужа, но совсем туда переселиться, с тем чтобы уже никогда более не видать России, она ни за что не хотела. Одна мысль об этом повергала ее в отчаяние. Марья Михайловна любила родину так горячо и просто.
Я так ярко разъяснил ей свой
план, что она теперь сама уже стала приставать к
мужу, чтоб взять сиротку.
К великому скандалу трех посетителей англичан, Елена хохотала до слез над святым Марком Тинторетта, прыгающим с неба, как лягушка в воду, для спасения истязаемого раба; с своей стороны, Инсаров пришел в восторг от спины и икр того энергичного
мужа в зеленой хламиде, который стоит на первом
плане тициановского Вознесения и воздымает руки вослед Мадонны; зато сама Мадонна — прекрасная, сильная женщина, спокойно и величественно стремящаяся в лоно Бога-отца, — поразила и Инсарова и Елену; понравилась им также строгая и святая картина старика Чима да Конельяно.
Как умная женщина, знавшая наперед, что ожидало ее в семействе
мужа, она, конечно, заранее составила
план своих действий.
Средством для этого она избрала едва ли не самое лучшее из всех средств — именно усиленную деятельность. Тотчас же после поминовения усопшего бабушка принялась самым энергическим образом за распорядки, в которых, нимало друг другу не мешая, шли и хозяйственные мероприятия и
планы, и заботы о памяти
мужа и об очистке всех его нравственных долгов.
Все прежние
планы в голове барона мгновенно изменились, и он прежде всего вознамерился снискать расположение Анны Юрьевны, а потом просить ее руки и сердца; она перед тем только получила известие из-за границы, что
муж ее умер там.
Все это Янсутский уже знал, сватаясь за Домну Осиповну, и предполагал тогда, сделавшись ее
мужем, скупить за бесценок все эти маленькие взыскания и таким образом сделаться главным ее кредитором; но теперь он решился употребить этот
план как орудие мести против Домны Осиповны.
Домна Осиповна не стала более читать и бросила письмо на пол; она сама некогда вроде этого посылала письма к Перехватову. В голове ее между тем зародился новый
план: ехать к Бегушеву. Он ей стал казаться единственным спасителем, и она готова была, назло
мужу, войти во всевозможные компромиссы со своим старым обожателем.
— О, не убегайте меня! — говорил растерявшийся старик, протягивая к ней руки. — Ласки… одной ничтожной ласки прошу у вас. Позвольте мне любить вас, говорить вам о любви моей: я за это сделаюсь вашим рабом; ваша малейшая прихоть будет для меня законом. Хотите, я выведу вашего
мужа в почести, в славу… я выставлю вас на первый
план петербургского общества: только позвольте мне любить вас.
— Конь в езде, друг в нужде, — говорила Александра Васильевна. — Я так испытала на себе смысл этой пословицы… Сначала мне хотелось умереть, так было темно кругом, а потом ничего, привыкла. И знаете, кто мой лучший друг? Отец Андроник… Да, это такой удивительный старик, добрейшая душа. Он просто на ноги меня поднял, и если бы не он, я, кажется, с ума сошла бы от горя. А тут думаю: прошлого не воротишь, смерть не приходит, буду трудиться в память
мужа, чтобы хоть частичку выполнить из его
планов.
Но неудобства этого
плана были очевидны: длительные страдания для самого объекта, нечто некрасивое во всем этом, глубокое и как-то слишком уж… неумное; и наконец, и в болезни
мужа Татьяна Николаевна нашла бы для себя радость.
Юлия.
Муж мой всё вам расскажет. (Сестрам.) А вы, милые, подите со мною. Надобно нам обдумать и привести в исполнение
план нашей комедии на скорую руку.
— Да скажите, что же я мог сделать? — возразил
муж, — ведь я употребил все, чтобы удержать ее, я говорил и о средствах, и о детях, которых мы должны оставить, и о моих делах, — она ничего слышать не хочет. Она делает
планы о жизни за границей, как бы здоровая. А сказать ей о ее положении — ведь это значило бы убить ее.
В эту-то семью постучалась Глафира с целию помириться с давно не виденным братом; познакомиться с его женой, о которой она имела довольно смутное понятие, и заставить Грегуара старшего тряхнуть его связями в пользу предпринятого ею
плана положить к своим ногам Михаила Андреевича Бодростина и стать над ним во всеоружии силы, какую она теперь должна получить над ним, как женщина достойного почтения образа жизни, над
мужем безнравственным, мотом и аферистом, запутанным в скандальную историю с проходимкой, угрожающею ему уголовным судом за похищение ребенка.
Простой
план известь
мужа и овладеть его состоянием был известен, кроме ее самой, одному Горданову, но Горданов недаром додумывался в Москве до того, что это не весь
план, а не более как только намек на то, чего желает и к чему стремится Глафира.
Синтянину не поразило, что разойтись с Ларой было противно
планам Горданова, но она не могла постичь, как он и Лара признали удобным поселиться maritalement, [Как
муж и жена (франц.).] здесь, в губернском городе, где подобное положение для женщины должно быть гораздо несноснее, чем в столице. Но тем не менее Филетер Иванович не шутил: Горданов действительно устроился вместе с Ларой.
Все, что он мог сообщить, заключалось в том, что Бодростина не спиритка, а Тартюф в женской юбке и должна иметь какие-нибудь гнуснейшие
планы; но как Александра Ивановна была и сама того мнения, то она могла только подивиться вместе с
мужем, что этого никто, кроме их, как будто не видит.
Глафира Бодростина, издавна начертав себе
план завладеть огромным состоянием своего
мужа, ускользавшим от нее по ее же собственной вине, по ее неспособности совладать с собою в первые годы своего замужества и лицемерно или искренно составить себе прочную репутацию, взялась за это дело несколько поздно; но она, как мы видели, не теряла надежды привести все к такому концу, какой для нее был нужен.
И он уже не с улыбкою, а с ненавистью глядел на жену. Она тоже взглянула на него, и тоже с ненавистью и со злобой. У нее были свои радужные мечты, свои
планы, свои соображения; она отлично понимала, о чем мечтает ее
муж. Она знала, кто первый протянул бы лапу к ее выигрышу.
Их отцы и
мужья, отошедшие на самый задний
план, толпились в передней около тощего буфета.
— Ваша материальная самостоятельность стоит на первом
плане. Преклоняюсь перед вашей деликатностью и понимаю ее вполне. Вы не хотели заикаться об этом перед
мужем. Вы ждали.
В немногих словах, дельно и едко высказала Марья Орестовна свою «претензию». Она не скрывала постоянного пренебрежительного отношения к Евлампию Григорьевичу. Не желает она дольше работать над его производством в генералы со звездой. Она хочет жить для себя. Ее
план — уехать за границу, основаться сначала там, а позднее — где ей угодно в России, на средства, которых она, при всем своем уме, не позаботилась получить от
мужа заблаговременно из гордости.
План у нее уже готов: из дома по черной лестнице, до бульвара на извозчике, на бульваре она пройдет мимо него, взглянет и назад. Этим она не скомпрометирует ни себя, ни
мужа.
Развитию подробностей этого гнусного
плана помешали вышедшие на террасу граф и графиня Вельские и Ольга Ивановна.
Муж и жена оба весело улыбались.
Не находя возможным появиться среди своих московских знакомых с своей женой, которую большинство из них знало, как камеристку покойной княгини Зинаиды Павловны Шестовой, Николай Леопольдович решил переехать в Петербург, что вполне сообразовалось с тем
планом, который он не привел в осуществление вследствие выходки первого
мужа его настоящей супруги.
Николай Герасимович между тем, верный своему заранее составленному
плану, остался временно в пределах России, пробрался в один из пограничных городов, где один из его родственников, или вернее
муж его родственницы занимал крупный пост.
Хватов, князь Карнаухов и другие члены «теплой компании» принимали горячее участие в Николае Герасимовиче и всячески готовы были помочь ему завести интрижку с «канарейкой», как звали они Симочку, но «черный ворон» — так прозвали они
мужа ее, разрушал все их
планы.
По возвращении домой Ястребова рассказала
мужу во всех подробностях о своем свидании с Савиным, а также о
плане относительно своей пациентки.
И теперь, надеясь, что имеет в руках неисчерпаемый источник дохода, она поделилась этой мыслью с
мужем не потому, что считала свои интересы общими с его, а лишь потому, что он был ей нужен для исполнения ее
плана.
О том, что
муж ее пробирается в предводители, она еще ни разу не подумала, как о близком факте. С ней он уже давно не мечтал вслух, не сообщал ей своих
планов, избегал всяких разговоров о личных интересах.
План найти ей
мужа, конечно, не разрушится вследствие проступка вашей дочери, быть может, даже его не надо далеко искать.